читать здесь
Миловидное лицо, обрамленное светлыми локонами, светится радостью, ярко-голубые глаза сияют так, что мне хочется отвернуться, потому что слезы наворачиваются на глаза. Впрочем - может быть, я просто плачу, я теперь часто плачу.
Помнишь?
Этот поганец Поттер чуть не убил мою дорогую миссис Норрис - я знаю, что это был мальчишка, а не какая-то большая змея, что бы там не говорил директор.
Только ты понял тогда всю глубину моего горя. Мы остались в твоем кабинете, и ты рассказывал мне о зелье, которое сваришь для миссис Норрис, когда созреют мандрагоры - на всякий случай, если у Снейпа что-то не выйдет. Я следил, как твоя точеная фигура в мантии цвета незабудок в волнении мечется по комнате, и теплое чувство благодарности переполняло меня: сочувствие доставалось мне так редко, что стало неоценимым даром.
Помнишь?
Потом ты приходил ко мне в подземелья, своей энергией и красотой разгоняя тени, и рассказывал, рассказывал, рассказывал... Именно ты, не поколения учеников и учителей Хогвартса, а именно ты позволил мне если не коснуться магии, то почувствовать ее так близко, как никогда прежде. Вампиры, духи, тролли и йети совсем не пугали меня, ведь я знал, что ты с ними справишься - уже справился.
Помнишь?
Я помогал тебе подписывать письма поклонникам. Иногда с радостью, потому что меня так редко просили помочь: Дамблдор и преподаватели скорее приказывали, остальные подшучивали либо издевались. Иногда с ревностью: ведь я был самым ярым из твоих почитателей, а для меня ты не написал ни строчки.
Помнишь?
Твои корнуэльские пикси разгромили мне полспальни, но избавиться от них окончательно у меня рука не поднялась: мы часто выпускали одну и гонялись за ней вместе, чувствуя себя резвящимися детьми и будучи по-детски счастливыми. Однажды верещащая и кривляющаяся пикси вцепилась в твою мантию на груди, и вместе с ней я вырвал от твоей рубашки кусок ткани, коснувшись на мгновение горячей бронзы твоего тела. Ты смеялся, а я медленно покрывался краской - от кончиков ушей до кончиков пальцев на ногах, потому что понял, что прикоснулся к своему самому тайному желанию.
Помнишь?
Ты пришел ко мне, когда Дамблдор и его шайка решили скормить тебя слизеринскому Чудовищу. Живодеры! Когда я представил, что твои прекрасные глаза стекленеют, тонкие руки замирают в бесполезном оборонительном заклинании и вся фигура превращается в статую, как у моей бедной миссис Норрис... Я уже хотел было броситься наверх, к этим негодяям и высказать им все, что я о них думаю, когда ты схватил меня, обнял и расплакался у меня на плече. Я гладил тебя по шелковистым волосам, чувствуя, как гнев проходит и уступает место чему-то еще более сокрушительному. Ты остался у меня на полчаса. И хаос того получаса перевернул мою жизнь, каждое мгновение которой отныне принадлежало тебе до последней крупинки, хотел ты этого или нет.
Помнишь?
Да будут прокляты Гарри Поттер и его дружки! Я сам, сам, раздирая себе душу, посоветовал тебе уехать на время, сославшись на болезнь родственника, а они затащили тебя в Тайную Комнату и навсегда отняли у меня. Или не навсегда?
Ты ведь помнишь?
Я тихо шепчу "Здравствуй, красивый мой", украдкой касаясь кончиком пальца твоей руки. Ты смотришь на меня, улыбаясь, и весело произносишь:
— Здравствуйте, здравствуйте! Вы, я полагаю, за автографами?
Не помнишь.