Просили: Хаус-Уилсон, драббл.
Драббл, Хаус/Уилсон, пост-пятый сезон, слэш, G
Уилсон смеется.
В последние месяцы ничто так не раздражает Хауса, как смех Уилсона.
... Наверное, это потому, что когда Хаус вернулся из отпуска - так он называет свое пребывание в психушке - первое, что он услышал, войдя в отделение, был этот смех. Уилсон стоял у стойки регистратора и улыбался новой девушке, миленькой блондинке с тонкими, как кусок ветчины в бутербродах из местного буфета, губами и голодным взглядом. Вряд ли в тот момент она пошутила: в отсутствии у нее чувства юмора Хаус вскоре убедился, да и вообще мало кто в этой больнице умеет нормально пошутить в рабочее время - кроме него, конечно, ну и тех, кого он успел заразить здоровым цинизмом. Так вот, Уилсон смеялся тогда, вместо того, чтобы с трагической миной бежать ему навстречу, раскрыв объятия и с трудом сдерживая слезы после долгой разлуки. Кстати, после того, как Хаус всё это Уилсону предложил, тот снова рассмеялся.
... Или может, смех Уилсона раздражает Хауса потому, что каждый раз, когда он приходил к Кадди после своего возвращения - да-да, каждый из тех двух раз, когда он заглянул к начальнице под липовым предлогом - он заставал там Уилсона. Очень довольного собой и очень радостного Уилсона. И смех всех троих - не будет забывать о маленьком крикливом дополнении к жизни Кадди - еще долго звучит в ушах, но стихает после полбутылки виски и ночи в объятиях пианино. Хоть и отзывается иногда досадным эхом, когда в больнице Хаус видит их вместе, Уилсона и Кадди. И даже если они не смеются, Хаусу кажется, что он слышит... стоп, с "кажется" нужно быть поострожней. И Хаус внимательно всматривается в результаты МРТ пациента, пожирающего собственное тело, - вот здесь ничего никогда не кажется. Просто надо увидеть то, чего не видят другие.
... Или, возможно, смех Уилсона раздражает Хауса из-за того, что когда он в тот вечер после выписки из психушки возвращения из отпуска завалился к другу отпраздновать, и съел у того почти всё из холодильника, и разлил на ковре в гостиной не то вишневый сок, не то томатный соус, и разбудил соседей громкими возмущенными криками о том, что туз у него был с самого начала, а его тонкая психика не выдержит таких несправедливых обвинений... всё это время Уилсон смеялся. А когда Хаус наклонился и поцеловал его в смеющийся рот, и провел по щеке пальцами, легонько, как он касается клавиш пианино, когда начинает играть - смех стих, Уилсон вскочил и уставился на Хауса, как будто тот явился на работу в белом халате на голое тело... хотя нет, на это Хаус вполне способен, а Уилсон вряд ли бы сильно удивился... нет, уставился на него почти так, как смотрел после смерти Эмбер... И Хаус молча ушел, осторожно прикрыв входную дверь.
Наверное, ему казалось, что хотя бы какое-то время Уилсон мог бы делать вид, что ему жаль - пусть даже Хаус делал вид, что ничего вообще не было.
Но Уилсон... смеется. А Хаус уговаривает себя, что этот смех лишь немного его раздражает. По многим причинам.
-
-
17.06.2009 в 22:13читать дальше
-
-
17.06.2009 в 22:40